СМП. Сгоревшие заживо.
Тебе 18. Меньше месяца назад ты отнёс пустую трудовую книжку той тётеньке из отдела кадров, что-то несмело мямля про желание помогать людям, пугаясь при этом её усмешки. Сбор документов не более чем весёлый квест, пугающий и неизвестный.
С мечтами о чём-то эфемерном ночью проверял перед первым дежурством, нет ли какой складки на свежей наглаженной форме. Ключи от шкафчика берёг пуще домашних.
Множество новых лиц: злых, уставших, сострадающих - одинаково был любопытен ко всем, сидел как на иголках перед диспетчерской в ожидании вызова.
Это оно? То предназначение? Кризы, хронические боли, инфекции, невнятные старушки с тоннами выписок и непонятными кучами плёнок ЭКГ? Нет, наверное так совпало.
Оно! Срочный вызов! Проклятый ящик с растворами никак не хочет выдёргиваться со своего места, АМБУ выскальзывает на ходу из вспотевших рук, врач что-то строго, но не зло говорит со своего места через окошко. От звука СГУ подгибаются коленки, и какие-то странные ощущения за грудиной бьют в мозг, и хочется кашлять. Только потом ты узнаешь, что это называется "экстрасистолы". Закуривая на крыльце приёмника, усугубляешь эйфорию. Довёз, спас! Оказывается, так бывает не всегда. И почему коллега с приёмника так ругается? Он же наш, свой!
Тебе 20 лет. Иногда болит поясница, иногда - голова. Линейка - сила, БИТы - братья, АиР - боги. Первое похмелье после дня медика, первое ощущение, что всё не так, как кажется. Квиток пока не вселяет разочарования, я же только начинаю свой путь, а там всё наладится. Контрастирование. Ты - СМП, стационар - низшая каста. Большое заблуждение, как окажется.
22 года. Выпускной прошёл вяло. Обещали звонить, переписываться, встречаться по выходным, заранее зная, что это ложь. У тебя своя семья, и она носит васильковую, а никак не синюю форму. Вступление в жизнь. Первые смерти в присутствии, первые "подставы" коллег, первое осознание груза ответственности. Разочарования. Среди своих есть твари, среди тех, кого спасал - не менее конченые крысы. Я ж к нему со всей душой, а он жалобу пишет? Как так-то, а? Но всё так же дрожат колени и пот стекает по загривку под звук СГУ.
24 года. Люди - существа дохленькие, несовершенные, и вообще нормальный человек на "37.3", "посмотреть-послушать", и прочую хрень не вызывает. С коллегами держать надо ухо востро. Узнать бы имя той твари, что накатала на тебя рапорт за год как пропавший трупный мешок.
Ты уже можешь не спать сутки, литрами пить дешёвый кофе, и на ходу расчехляя дефибриллятор, выкурить крепчайшую сигарету в три затяжки. Первый больничный. Тебе "вышибло" диск L5-S1 во время выноса очередной хрони, что не пила таблетки во имя здоровой печени. Хм, здоровая печень при геморрагическом инсульте особо не поможет. Перестаёшь жалеть большинство пациентов, но "похоронив" ребёнка, после дежурства дома нажираешься в лохмотья.
26 лет. Твои ровесники нянчат детей, летают в отпуска, счастливо улыбаются с фотографий в социальных сетях, хвалятся повышениями, а ты в вакууме. Ни одного, ни другого, ни третьего. Зарплата не более чем насмешка, перспектив нет, плато толерантности к алкоголю сформируется через год. Может, раньше.
Даже собаку не завести, ты ж посуточный. Пациенты не более чем осколки воспоминаний предыдущих, их череда слилась в единый поток. Иногда узнаёшь адрес, где был, по знакомому рисунку на ковре. Пришла верная и твоя самая настырная спутница. Бессонница. Да и тяжело уснуть с хроническими болями. Две пачки сигарет в сутки - норма. Повело ритм, пришла мигрень.
В работу с головой. Люди, лица, знакомые в больнице. Нет, не выход. Жаль, поздно дошло. Злой, уставший, с состраданием смотришь на "зелень", что сидит у диспетчерской, читая руководство по терапии с околесицей в каждой второй строке. Когда составители-то болящего в последний раз видели? Но ты промолчишь, и пройдёшь мимо с чувством невысказанности.
28 лет. СГУ? Блин, только голова болит от неё. Реанимируя, ловишь себя на мысли, что кино на оставшемся включённым телевизоре гораздо интереснее. Рассказы коллег о смерти на работе больше не кажутся мифом. Ещё и шрам ноет на животе. Эх, жаль, не успел тогда увернуться от ножа того неадекватного больного. По ночам молча куришь с доктором приёмника. Вы оба в одном болоте, и та чёрная трясина мерзко хлюпая, молча растворяет вас во тьме. И вы оба это передаёте друг другу без слов, просто смотря в ночь. После суток в зеркале видишь чужое осунувшееся лицо, больше подходящее трупу, и первые седые волосы.
Люди - порождения тьмы, а ещё большая тьма - я. Что мне не даёт мне переступить ту черту, и приобрести синдром "ангела смерти"? Неизвестно. Но я знаю, что на меня из прошлого смотрит тот мальчик с серыми, искренне открытыми миру глазами, робко сжимая во вспотевшей ладони ключи от шкафчика, и с учебником по неотложке в кармане жилетки.
